ПЕРВЫЕ РУССКИЕ УЧИТЕЛЯ СЕЯЛИ РАЗУМНОЕ, ВЕЧНОЕ

Иван ОМРУВЬЕ

В 20-х – 30-х годах XX века культурное строительство на Чукотке имело ряд специфических задач. Сплошная неграмотность, отсутствие письменности, элементарного медицинского обслуживания большинства населения требовали создания комплекса соответствующих учреждений, которые смогли бы наладить работу.

НАУЧИЛИ ГРАМОТЕ РУССКОЙ И ЧУКОТСКОЙ
Старшее поколение чукчей, эскимосов, чуванцев, эвенов до сих пор помнит самоотверженный труд первых русских учителей: Д. П. Коржа, И. С. Вдовина, П. Я. Скорика, Г. А. Меновщикова, Л. В. Беликова, Е. С. Рубцовой, К. С. Сергеевой, П. А. Максимкиной, Л.А. Мохова, Ф. К. Зорина, Е. Ф. Ольшевской,
А. Ф. Лоцман, А. М. Пагава и многих других.
Лично меня учил в Хатырской семилетней школе в 50-х годах прошлого столетия Леонид Андреевич Мохов, а в Беринговской средней школе – Али Махмутович Пагава, который также был нашим учителем труда. Под его присмотром мы, старшеклассники, крыли дранкой и штукатурили учебную мастерскую–пристройку к интернату, а Мохов, стуча по парте, четырежды произносил по слогам: «На-до ду-мать!», чтобы мы, несмышленыши ( в первое время совершенно не знавшие, кроме слов «Ленин» и «Сталин», русского языка), чаще напрягались и правильно произносили доселе не знакомые нам слова, типа «магазин», «школа», «карандаш», «букварь» и т.д. Уже к четвертому классу мы могли сносно говорить по-русски, но с очень большим акцентом. Я, например, никак не мог произносить звонкие и твердые согласные, которые отсутствуют в чукотском языке. Вместо слова «школа» у меня получалось «сколя», вместо слова «доска» – «тоска» и т.д.
В Анадырском педагогическом училище моим преподавателем истории была Елена Фадеевна Ольшевская, приехавшая на Чукотку в 1933 году. Какая это была чуткая, внимательная и очень скромная русская женщина! Не забыть мне ее, как, впрочем, и других моих учителей, коих было много в моей судьбе.
В Ленинграде моим преподавателем чукотского языка был доцент Лев Васильевич Беликов, в 40-х годах прошлого столетия также учивший чукотских ребятишек грамоте. Я храню, как бесценную реликвию, книгу «Лымн’ылтэ» ( «Чукотские народные сказки и предания») с его автографом: «Ивану Омрувье, моему бывшему студенту, с надеждой на то, что он будет продолжать собирание и публикацию чукотских народных сказаний. Октябрь, 1980. Ленинград».
Лев Васильевич прекрасно знал чукотский разговорный язык и собирал сказки, которые потом составили объемные книги и которыми пользуются сегодня в национальных школах округа.
Другого выдающегося лингвиста, профессора Петра Яковлевича Скорика, я знал также. Во время учебы в городе на Неве и командировок на Чукотку я брал у него консультации по грамматике чукотского языка. Можно сказать, благодаря им, «русским чукчам», Скорику и Беликову, после института в 1968 году я прямиком был направлен на работу переводчиком в окружную газету «Советкэн Чукотка», дублирующую «Советскую Чукотку» на чукотском языке.

ИХ ЖДАЛИ НЕИЗВЕСТНОСТЬ И СУРОВЫЕ УСЛОВИЯ
Из книги «История Чукотки с древнейших времен до наших дней» известно, что работа по ликвидации неграмотности была начата уже в 1925 году. Сравнительно успешно шла организация обучения детей и неграмотных в приморских селениях среди оседлых чукчей и эскимосов и крайне трудно – среди кочевого населения. Несмотря на большие усилия учителей, культработников, в 1930-х годах 90% коренного населения оставалось неграмотным, дети были охвачены школами только на 25%. Не было национальных кадров учителей.
Одной из форм помощи народностям Севера была помощь преподавательскими кадрами. На Чукотку направлялись молодые русские учителя – юноши и девушки, совершенно не знавшие местных языков и не имеющие никакого представления о жизни чукчей, эскимосов, эвенов, но они были одержимы великой идеей приобщения малых народов Севера к великой культуре русского народа. Молодых энтузиастов ждали суровые условия, бездорожье, отдаленность и оторванность от цивилизованного мира. Так, студент историко-этнографического института Н.Б. Шнакенбург в 1930 году до Чукотки добирался целый год. Приехавший на Чукотку в 1928 году упомянутый выше Петр Скорик в начале 1931 года в «Комсомольской правде» напечатал серию очерков. Он написал: «Всего несколько дней назад приехали несколько комсомольцев с далекого материка. Два с половиной месяца длился путь от Владивостока. Япония, Камчатка, Анадырь, встреча с полярными льдами, блуждание у американских берегов, вынужденная высадка за 300 километров южнее места назначения, продвижение среди льдов на вельботе, по тундре пешком – все это позади. И вот теперь – на месте, в Уэлене».
В другом очерке Петр Яковлевич написал: «Вожатый, разговаривая с пионерами (Скорик был организатором пионерского отряда в Уэлене. – Прим. авт.), жестикулировал руками, а порой пускал в ход и ноги, старался мимикой передать суть. При помощи такого своеобразного языка жестов и небольшого запаса чукотских слов удалось все же многое поведать ребятам».
Далее Скорик написал: «Целую революцию внесла баня. Мыться для чукчей было дико. Их отцы, деды и прадеды жили и умирали не мывшись. Ребята боялись теплой воды, боялись мыла, боялись, что, если вымоются, заберет дух».

НА ОСНОВЕ РУССКОЙ ГРАФИКИ
Молодые подвижники мужественно преодолевали трудности. На местах составлялись рукописные буквари на чукотском и эскимосском языках. Русские учителя изучали языки северных народностей, их быт, культуру. Вот что написал другой исследователь северных народов, писатель Владилен Леонтьев, в очерке «Ыскорик –
человек из легенды» (На Севере Дальнем, 1985, № 2): «Скорик приходил к твердому убеждению, что без начального обучения грамоте на родном языке трудно научить детей русскому… Через год он овладевает чукотским разговорным языком. Это сближает его с чукчами, его признают своим человеком, а учить детей и общаться с ними становится легче. Сама жизнь, обстоятельства толкают его на разработку специальной методики обучения чукотских детей, опытным путем он пробует учить мальчишек и девчонок писать и читать на чукотском языке на основе русской графики».
В те годы по поручению Комитета содействия малым народностям Севера решался вопрос о создании письменности для них. Но это уже другой вопрос.

Кстати

У Скорика учились будущие знаменитости Чукотки: первый чукотский учитель Татро, художник-косторез Туккай, танцор Атык, председатель окрисполкома Отке, летчики Дмитрий Тымнетагин и Тимофей Елков. А Тэгрынкеу, как говорил сам Петр Яковлевич, был другом и его первым учителем чукотского языка.