Огневые мешки от «руссфанер»

Вячеслав ФИЛИППОВ
gazeta@ks.chukotka.ru

В год 80-летия Победы в Великой Отечественной войне, который объявлен в России Годом защитника Отечества, «КС» предлагает вспомнить о выдающихся примерах мужества и отваги, храбрости, находчивости, дерзости и точнейшего расчёта, выносливости и презрения к опасности, проявленных нашими воинами в то суровое время. Цикл материалов мы начинаем с рассказа о подвигах лётчиков особых авиагрупп гражданского воздушного флота (ГВФ), которые в битве за Москву впервые применили так называемые огневые мешки, обрушивая их на головы врагов с ночных ближних бомбардировщиков По-2, прозванных фашистами «руссфанер».

О том, как воевали советские лётчики в битве за Москву, ставшей началом коренного перелома в Великой Отечественной войне, когда окончательно рухнул немецкий план блицкрига, написано много. Так, вся страна знала имена истребителей Виктора Талалихина и Алексея Катрича, которые пошли на таран вражеских самолётов, чтобы не дать им прорваться к столице. Однако куда меньше известно о том, как отличились в боях за Москву лётчики особых авиагрупп гражданского воздушного флота.

Такие группы были сформированы в первые дни войны по инициативе начальника Главного управления ГВФ генерал-майора авиации Василия Молокова – одного из первых Героев Советского Союза, участника операции по спасению экипажа и научной экспедиции парохода «Челюскин», затёртого льдами в феврале 1934 года у берегов Чукотки. Причём принцип формирования групп на базе территориальных управлений позволил максимально использовать умения лётного состава и знание ими окружающей обстановки для всестороннего обеспечения соединений и частей действующей армии. Как пример – Особая Западная авиагруппа ГВФ, которая была сформирована на базе Белорусского и Московского управлений ГВФ и передана в оперативное подчинение командованию Западного фронта. В 1941 – 1943 годах территорией боевой работы авиагруппы стали хорошо знакомые её лётчикам по довоенной работе Смоленская, Московская, Калининская области и Белорусская ССР.

Эти незаметные герои делали великие дела: доставляли срочные приказы и донесения, от которых зависели даже фронтовые операции, спасали жизнь раненым, эвакуируя их с передовой в тыловые госпитали, работали по обеспечению партизанских отрядов, выбрасывали диверсантов и выполняли множество других не менее важных задач. В их числе – бомбардировка вражеской живой силы и техники.

Дальние бомбардировщики, работавшие по врагу с большой высоты, в своих отчётах писали примерно так: «Задание выполнено. В районе цели наблюдали восемь больших очагов пожара и три сильных взрыва». Тогда как наши знаменитые «летающие парты» По-2, ставшие во время войны связными и санитарно-транспортными самолётами, а также ночными ближними бомбардировщиками, фиксировали количество прямых попаданий в такие «огромные» цели, как повозка с грузом, дымоход избы, приспособленной немцами под штаб, опора моста через речку, окоп или костёр, у которого грелись арийские «сверхчеловеки». Бывшие аэроклубовцы и пилоты гражданской авиации на «руссфанер» и «бешеных кофемолках», как прозвали немцы По-2, отличались поистине снайперской точностью.

Крайняя необходимость в ночном ближнем бомбардировщике, который своими действиями на глубину 80-100 км дополнял бы работу дневных бомбардировщиков и штурмовиков, создавая условия непрерывного боевого и морального воздействия на войска противника, выявилась в ходе первых месяцев войны. Имеющиеся на вооружении ВВС Красной армии самолёты СБ и Ар-2 для такой работы не подходили. Пригодился устаревший Р-5 и учебный У-2 (По-2).

Опять же по инициативе Василия Молокова в конце октября 1941 года именно подразделения ГВФ впервые применили По-2 в качестве лёгкого ночного бомбардировщика. Вместе с выполнением воздушной разведки авиагруппам ГВФ была поставлена задача «выкуривать немецкие войска из населённых пунктов». В официальных боевых документах это называлось «воздействие зажигательными средствами на противника с воздуха». Суть такой работы заключалась в том, чтобы лишить противника нормального отдыха в ночное время в тёплых квартирах, застать врасплох немецкие войска, расположившиеся на ночлег в населённых пунктах, выгнать их на лютый мороз в полураздетом виде и не дать вернуться в помещения. Результат – деморализация противника и большие потери от огня и мороза. В качестве бомбовой нагрузки применялись огневые мешки из прорезиненной ткани, заполненные горючей смесью, что тоже стало новшеством.

Огневой мешок представлял собой специальную жидкостную зажигательную бомбу, состоящую из деревянного запалочного футляра, клеёнчатого мешка и смеси бензина с быстро воспламеняющимся порошком (термитом) и гранатами, детонирующими от огня. Изобрели эти мешки инженеры НИИ ГВФ Яков Островский и Леонид Копылов. Прибыв в авиагруппу, они провели испытания, которые дали прекрасные результаты.

На каждый самолёт во вторую кабину брали по четыре мешка. За неимением в штате штурманов (стрелков-бомбардиров) сброс выполнял «безлошадный» лётчик или техник, выполняющий функции стрелка-бомбардира. Полёты с горючей смесью выполнялись на высоте 150-200 метров. По прибытии на цель производилось снижение до высоты 100-120 метров и сброс мешков. Мешки от давления разрывались на высоте 50-70 метров, и смесь воспламенялась в воздухе, падая на землю как огненный дождь, поджигая деревянные постройки.

Для безотказного действия в горючую смесь добавляли термит, что обеспечивало горение даже на воде и на снегу. А для поражения живой силы и воспрепятствования тушению пожаров в мешки вкладывались ручные гранаты и специальные бомбы фугасного действия. Такая комбинированная начинка в момент взрыва создавала панику: немецкие солдаты, пытаясь спастись от огня, бежали «в чём мать родила», и добивал их уже русский мороз.

Приготовлением и снаряжением таких огневых мешков занимался технический состав отрядов на месте, только оболочку мешка доставляли с базы ГВФ.

Первые же налёты с огневыми мешками показали свою эффективность. Наши войска стали называть лётчиков-ночников «воздушными огнемётами» и «факельщиками», и по линии командования начали приходить заявки на выкуривание немецких войск из определённых деревень в полосе действия того или иного подразделения.

Противник же вынужден был усиливать свою оборону, устраивать круглосуточное дежурство, тем самым лишая ночного отдыха солдат и офицеров, а иногда и вообще отказывался от размещения на ночёвку в населённых пунктах.

Тактика бомбардировки огневой смесью заключалась во внезапности налёта, поэтому на задания экипажи отправлялись не с наступлением темноты, а в конце первой половины ночи с расчётом захватить противника спящим. В течение ночи проводилось от двух до четырёх групповых вылетов на разные пункты, расположенные в разных районах фронта. В каждой группе было по 8-15 самолётов. Вылеты на одну и ту же цель в одну ночь не производились, так как повторный уже ожидаемый налёт был сопряжён с большими потерями.

Особенно эффективными оказались налёты в плохую погоду, в тёмные безлунные ночи. Противник в этих случаях не ожидал нападения с воздуха, и эффект был максимальным, а, самое главное, обходилось всё без потерь с нашей стороны. Так, в ночь на 29 октября 1941 года экипажи Особой Западной авиагруппы ГВФ произвели три налёта на деревни Апальщина в 15 км северо-западнее Кубинки, Скирманово в 30 км западнее Истры и на северо-восточную окраину Можайска. Вот мнение начальника штаба 133 стрелковой дивизии полковника Антипина о налёте на деревню Апальщина: «…Внезапно возникшие большие пожары в д. Апальщина вызвали панику среди немецких войск. Свыше 50 полураздетых немецких солдат прибежали в д. Локотня без оружия, где были уничтожены нами. Восемь человек взято в плен».

10 ноября 1941 года в штаб авиагруппы пришла депеша от командира 1 гвардейской мотострелковой дивизии полковника Лизюкова с просьбой отрядам Особой Западной авиагруппы ГВФ с наступлением темноты сжечь северную часть деревни Берёзовка, где были расположены две роты немцев с миномётами и орудиями. В ночь на 11 ноября семь самолётов сбросили огневые мешки точно в заданном районе. Внезапные пожары вызвали панику, воспользовавшись этим, наши войска выбили немцев из Берёзовки, захватив большие трофеи.

Кроме огневых налётов на населённые пункты, лётчики авиагруппы сбрасывали огневые мешки на железнодорожные эшелоны, в места скопления танков и автомашин противника, а также использовали их как осветительные для наведения на цель тяжёлой бомбардировочной авиации.

Ещё один боевой эпизод. В ночь на 5 ноября 1941 года экипажи Особой Западной авиагруппы ГВФ бомбили воинские эшелоны противника на железнодорожной станции Дорохово в 23 км северо-восточнее Можайска. Задача была выполнена, но с земли пулемётным огнём был прострелен дополнительный бензобак на самолёте С-2 (санитарный вариант По-2) лётчика Василия Шипилова. От воспламенившегося бензина загорелась вся задняя часть фюзеляжа и одежда летевшего стрелком-бомбардиром авиатехника Леонида Крысова. Лётчик стал сбивать пламя манёврами самолёта, а охваченный огнём бомбардир снял с себя горящую одежду, вылез из кабины на плоскость и стал помогать пилоту тушить машину. Пожар был ликвидирован. Пилот Шипилов довёл полусгоревший самолёт со стоящим на плоскости в одном белье бомбардиром и посадил на свой аэродром. Каково было удивление техников – сгорела полностью перкалевая обшивка фюзеляжа самолёта и левой стороны стабилизатора. Все задние лонжероны фюзеляжа обгорели на четверть сечения. Крысов получил сильные ожоги всего тела, пролежал в госпитале почти полгода, но вернулся в полк и воевал до Победы. За этот подвиг пилот Василий Шипилов был награждён орденом Красного Знамени, а бомбардир Леонид Крысов – орденом Красной Звезды.

Личный состав авиагруппы, применяя изобретённые инженерами НИИ ГВФ зажигательные бомбы, выполнил 166 боевых вылетов. Всего же в боях за Москву было осуществлено 674 вылета с зажигательной смесью, сброшено 2100 огневых мешков на 84 цели. Эта тактика получила применение и в других частях ВВС Западного фронта. Командир авиагруппы представил инженеров НИИ ГВФ Островского и Копылова к награждению орденами Красной Звезды.

Многие пилоты и техники авиагруппы стали кавалерами правительственных наград. Орденами Ленина были награждены лётчики Иван Масленников и Андроник Коваленко, орденом Красного Знамени – лётчик Константин Куркин, орденами Красной Звезды – лётчик Фёдор Черкасов, штурманы Павел Павлов и Николай Рыжов.

Из наградного листа на штурмана отряда лейтенанта Николая Рыжова от 15.02.1942 г.: «В Особой Западной авиагруппе находится с первых дней Отечественной войны. За это время показал себя бесстрашным, смелым, не знающим трудностей воином. Первым повёл самолёт на боевое задание в глубокий тыл врага и успешно его выполнил. Имеет 10 ночных и 6 дневных успешно выполненных боевых вылетов на разведку, бомбометание, разбрасывание листовок над расположением противника, в его глубоком тылу, сбрасывание зажигательных пакетов и по связи с частями Красной армии и десантными группами, действующими в районе г. Вязьма. Метко бомбил скопления вражеских войск, отлично выполнил четыре задания на сброс зажигательных пакетов, выкуривая фашистских бандитов на мороз и помогая наземным войскам в их уничтожении. За проявленное мужество и отвагу достоин правительственной награды».

Но, пожалуй, наилучшим образом значение ночных ближних бомбардировщиков охарактеризовал начальник штаба Особой Западной авиагруппы ГВФ майор Алексей Андреев в отчёте о боевой работе: «Эта работа была хоть и максимально опасной для исполнителей-лётчиков, но эффективной, интересной и заслуживающей большого внимания и уважения. Многие фрицы зимой 1941 – 1942 гг. перерабатывались каждую ночь в жареное или мороженое мясо, а случайно уцелевшие и дожившие до старости будут долго вспоминать и рассказывать своему потомству про кошмарные зимние ночи, пережитые ими под Москвой в 1941 году».

Подвиги пилотов По-2 в дни Великой Отечественной войны не остались незамеченными советской прессой. В частности, свои материалы им посвятил журналист, писатель, автор романа-эпопеи «Живые и мёртвые» и знакового стихотворения «Жди меня» Константин Симонов. Для одного из своих очерков, опубликованных в газете «Красная звезда», он выбрал самую эффектную и понятную читателю того времени тему – ночные бомбовые удары по противнику.

«… Немцы иронически назвали эти самолёты «руссфанер». В самом деле, что это за деревянная авиация с полотняными плоскостями? Что это за скорость – от 100 до 150 километров в час? Что это за звук мотора, напоминающий мотоциклетку, едущую по плохой дороге? И наконец, что это за странная идея, при помощи таких ветхозаветных аппаратов бомбить немецкие войска?

Так было в первые дни, когда пилоты этих импровизированных бомбардировщиков ещё не имели опыта ночных полётов. К тому же у них тогда не было ракет, чтобы осветить немцев, и мелкие бомбы они сбрасывали просто руками, предварительно насыпав их в кабину.

Но русские – упрямый народ, и если им однажды пришла в голову хорошая идея, они рано или поздно осуществят её с подлинным русским размахом.

Да, самолёт склеен из полотна и фанеры, но зато он лёгок, зато он может где угодно сесть и откуда угодно взлететь в полной темноте. Да, его скорость – 100-150 километров в час, но зато он может бомбить ночью с такой точностью, какая не снилась ни одному пикирующему бомбардировщику...

Каждую ночь семь-девять часов в воздухе, каждую ночь пять-шесть боевых вылетов, каждую ночь наши маленькие «руссфанер» сбрасывают на немцев тонны бомб. Иногда он не отстаёт в этом от тяжёлого бомбардировщика, а иногда даже обгоняет его».