ВОРОБЬЕВЫ ГОРЫ

Юрий Иванович Воробьев – ветеран Великой Отечественной войны, он один из немногих ветеранов района, получивших жилье в европейской части России в обмен на сданную здесь жилплощадь. Уехал на материк в 1994 году, но прожил там недолго. Этого замечательного человека жители Иультинского района помнят, а в Эгвекиноте живет много людей, учившихся у Юрия Ивановича.
На страницах районной газеты «Залив Креста» было опуб­ликовано интервью, в котором Юрий Иванович рассказывал о том, как попал на Чукотку, кем и где работал:
«Демобилизовавшись из армии, я шоферил в Москве. В то время мне приходилось частенько соприкасаться с комсомолом, хотя по возрасту уже вышел из него. Однажды столичный горком предложил «прогуляться» с группой добровольцев, едущих по комсомольским путевкам на северо-восток. Эшелоном добрались до Находки, где прибывших распределили по конкретным районам. Около 80 человек получили направление в Эгвекинот. Как сейчас помню, в первую субботу августа «Иван Кулибин» вошел в порт Эгвекинот. Встречали нас с помпой: духовой оркестр, цветы, районное начальство приветственные речи говорило.
Потом всех быстренько разделили по трем объектам: Эгвекинот, Озерный, Иультин. Сдав необходимые документы в местную контору «Чукотстроя», я оказался не у дел и неделю слонялся по поселку, очарованный диким видом его окрестностей. Побывал и на автобазе, где почти без сопротивления поддался на уговоры «стариков», и «Кулибин» ушел без меня.
Два года гонял «ЗИС-150» в Иультин. Туда – все что угодно, оттуда – руду. Причем, грузили ее просто навалом. Это когда заработала обогатительная фабрика концентрат касситерита стали перевозить в специальных контейнерах.
Потом в райкоме профсоюзов узнали о моем увлечении спортом – в молодые годы я небезуспешно занимался боксом, гимнастикой, футболом, и предложили возглавить районный спорткомитет. С удовольствием окунулся в эту работу: строили стадионы в Иультине и Эгвекиноте, запустили тогда первый на Чукотке спортзал, использовав под него бывший клуб жилой лагерной зоны. Много соревнований проводили. Однажды в феврале команда иультинцев, чтобы сыграть в волейбол, пришла в Эгвекинот на лыжах. Вот какой энтузиазм был!
Позднее преподавал в школе физкультуру и военное дело. Затем окончил художественно-графический факультет Хабаровского пединститута. Получил диплом преподавателя черчения и рисования, начал вести в школе эти дисциплины и студию рисования в детской художественной школе.
Мы старались, чтобы жизнь складывалась из маленьких радостей: пришло судно с генгрузом или свежими овощами – хорошо, сровняли «копай-город» – прекрасно, построили мост через Амгуэму – ура! Разве все упомнишь? И жизнь ведь, действительно, год от года становилась лучше. Впрочем, узловыми событиями ушедших лет могу назвать ввод в действие ЭГРЭС, рудника и обогатительной фаб­рики.
Из творческой молодежи тогда выделялись Анатолий Пчелкин, Игорь Рига, Алик Мифтахутдинов, которого все Мифтой звали. После первого его северного путешествия кто-то эпиграмму ему посвятил. Целиком ее уже не помню, но были там такие строки:
От Биллингса до Нольде,
Идя, скребясь, ползя,
С сосульками на морде,
Сто пятьдесят вонзя...
А из руководящих работников весьма колоритными были председатель райисполкома Пряд­кин, председатель райкома проф­союзов Болычев, директор автобазы Игнатущенко. Да, много, очень много хороших людей было, жили дружно, зная, что в трудную минуту всегда кто-то подставит плечо, кто-то протянет руку».
Но самый глубокий след в жизни Юрия Ивановича оставила война. Об этом рассказ внештатного корреспондента газеты «Залив Креста» Николая Вьюнова.

ДИКИЕ ГРУШИ

Утро 9-го Мая. Ослепительное чукотское солнце по-свойски заполнило кухоньку и, ворвавшись длинным лучом между плотными шторами в комнату, уютно разлеглось на диване. До всего ему дело: поплескаться в хрустальной посуде, скользнуть по муару георгиевских лент на открытках и телеграммах, ласково нагреть ордена и медали на темно-сером пиджаке.
Радио безмятежно звенело металлом духовых оркестров. Пожилой человек с роскошной сединой в бороде и шевелюре стоял у окна и, покуривая, что-то мягким баском рокотал хлопотавшей у праздничного стола хозяйке.
Распахнулась почти всегда незапертая дверь. В квартиру заполошным воробьем влетел розовощекий мальчуган и затараторил пулеметом.
– Привет! Дедуля, с праздником! Бабуля, что ты делаешь? Дедушка, вот тебе подарки. А еще – возьми грушу. Смотри – огромная какая!
Груши... Услужливая память мгновенно взорвалась эпизодом военной юности деда. Бои шли уже в Чехословакии. Двое наших разведчиков при оценке обстановки в районе Дуклинского перевала напоролись (выражаясь суконным языком устава) на превосходящие силы противника. Пути отхода были перекрыты. Оттуда доносилась чужая речь и злыми осами жужжали пули. Разведчики воспользовались единственным шансом изменить обстановку в свою пользу, заняв оборону на одной из вершин перевала. Автоматным огнем они блокировали подход к своему убежищу.
Немцы небольшими группами пытались штурмовать высоту. Сколько было атак – не считали. Не до арифметики. Время тянулось нескончаемо долго. Нервы взвинчены до предела.
– Как ты, старик?
– Нормально.
Начался дождь, шелестящий, нудный. Серые холодные нити методично срывались с опустившегося до земли неба. Все вокруг, словно губка, впитывало воду.
Натиск штурмующих постепенно ослаб. Во время передышки разведчики попытались связаться со своими по рации, но она, что называется, «сдохла». Связь с привычным миром чернорабочих войны прервалась. Дождь, голые камни, промокшая одежда да несколько чахлых стволов диких груш – вот и весь антураж. И сухой паек – на раз укусить. Положение казалось безвыходным.
Минуты, словно нехотя, сливались в часы, часы – в дни и ночи. Патроны еще были, их берегли. Но не было еды. Воду, хотя и понемногу, собирали дождевую. Голод мучил нестерпимо. Он был страшен как пули. Ели мелкие кисло-вяжущие дикие груши. От них щипало язык и небо, еще сильнее хотелось есть, появилась режущая боль в желудке. А тут еще фрицы...
Минуло две недели. И они выдюжили, дождались! Характер и надежда помогли выстоять. С подножий к перевалу шла подмога. Немцев отбили. Два голодных, обросших щетиной бойца не скрывали слез радости в крепких объятиях боевых друзей.
А война продолжалась. Их еще ждали Сандомирский плацдарм, Германия и многотрудные километры к Победе...
– Дед, ну хоть кусочек откуси! – внук приставал с ароматной желтобокой грушей.
– Спасибо, дорогой! Ешь сам. Тебе полезней витамины. А я с войны груши есть и видеть не могу...