И ТАК БЫЛО В КАЖДОМ СТОЙБИЩЕ…

Григорий ТЫНАНКЕРГАВ, депутат Думы Чукотского АО
ivan@ks.chukotka.ru

Весной 1945 года мне шёл 6 год. Жил в стойбище отца Туммы, бригадира оленеводов одного из крупнейших в то время колхозов Чукотки «Пионер», который объединял олойских чукчей. Это стойбища Кымыргина, Куймеля, Кутынкева Михаила, Энмытагина, Тыненкева Серафима (председатель колхоза), Ятгыргина, Кутувгии Вуквувге Ефима, в каждом было не менее 4 тысяч голов оленей. Нужно сказать, оленеводы колхоза были очень дружны между собой. Как ни странно, но в мае каким-то образом (радиосвязи не было) в стойбище узнали о победе Красной армии. Происходящее я воспринимал уже вполне осознанно и помню, как ушла постоянная напряжённость и оленеводы вздохнули свободней, начали проводить свои традиционные праздники, появились продукты, больше общались между собой.

А до весны 45-го я видел, как в течение года очень напряжённо работали пастухи, чтобы сохранить оленей и к осени перегнать часть стада на рудники и прииски Колымы. Однажды, со слов отца, не хватило оленей и пришлось значительную часть его стада передать для перегона на рудник. Присоединив оставшихся оленей к стаду соседнего стойбища, отцу на какое-то время пришлось стать оседлым жителем на реке Олой. Он поставил ярангу на берегу реки, и перешли мы на подножный корм, потому что продуктов не привозили, только табак и иногда чай плиточный. Мы прожили на берегу ползимы и лето. Питались как могли, но дотянули до осени, и когда поголовье оленей выросло за счёт телят, отцу передали новое стадо. Он был хороший оленевод, и скоро мы опять имели полноценное стадо.
Все эти годы я видел, что мать и невестка Акулина только и делали, что обрабатывали шкуры оленей, потом шили из них кухлянки, штаны, рукавицы и чижи. И зимой, и летом одежда лежала в яранге кучами, потом, когда их становилось много, упаковывали в мешки и увозили. Зимой женщины шили при свете жирника, отрываясь лишь для приготовления еды пришедшим из тундры и уходящим в стадо пастухам. Летом почти всё время были заняты выделкой шкурами оленей, также шитьём из грубо обработанных шкур кукулей.
Но это ещё не всё. Дело в том, что брат мой, Ефим Нотаургин всю зиму добывал белку, горностая, росомаху, лису и волка. Особенно много он добывал белок, её всегда много в лесах Олоя. Примерно раз в месяц он появлялся в стойбище с огромными мешками со шкурами и всё добытое отдавал матери. В лесу на морозе он только снимал шкурки и замораживал их. Женщины же аккуратно не один день оттаивали их в тепле, потом так же аккуратно обрабатывали их, снимая мездру. От множества шкур в яранге было тесно. После обработки их отправляли в село, а дальше самолётами увозили на фабрику.
И так было в каждом стойбище колхоза и у соседних хозяйств. Наверное, мы никогда не узнаем истинный вклад жителей Чукотки. Зачастую их труд был безвозмездный, оленеводы часто приобретали облигации государственного займа, на деньги от приобретения которых выпускались танки и самолёты. Многие из них, в том числе мои родители и брат, были награждены орденами и медалями СССР.