«Я ПОМНЮ ВСЁ…»

Инна ГЛАДКОВА
gazeta@ks.chukotka.ru

С Ларисой Евгеньевной Румянцевой я познакомилась в Киеве в 2008 году. Узнав, что мне требуется жильё на период отпуска, она предложила комнату в своей квартире. Мы много разговаривали, она живо интересовалась нашим северным краем, а однажды пригласила вместе прогуляться по Киеву. Мы ходили по историческим местам, моя хозяйка очень увлекательно рассказывала об истории древнерусского города, но, как только мы добрались до Бабьего Яра, вдруг неожиданно замолчала.

Вот оно, печально известное место, где фашисты лишили жизни десятки тысяч мирных жителей Советской Украины, женщин, детей, стариков, раненых и пленных бойцов Красной армии. Тишина. Даже четырёхлетняя Софийка, внучка Ларисы Евгеньевны, которая гостила у неё в те дни и пошла с нами на прогулку, примолкла, прижавшись к бабушке, и испуганно смотрела на нас огромными голубыми глазами.
– Я помню это. Я помню всё… – неожиданно сказала Лариса Евгеньевна. – Когда началась война, мне было четыре года, брату – восемь. Отец ушёл на фронт, а мы остались с мамой. Осенью немцы вошли в город, они ходили по квартирам, забирали детей, женщин, стариков. Забрали и нас. На железнодорожном вокзале стоял товарный состав. Людей закидывали в него, говорили: «Вас везут в Германию на работы». Где-то с неделю состав простоял на вокзале. Представляешь, что творилось внутри? А немцы смеялись: «Русские свиньи!».
Когда поезд тронулся, все были счастливы – хоть какая-то перемена, хоть какая-то надежда. Очень хотелось есть, пить, но еды и воды не давали. В какой-то момент остановились на перегонном пути. Этот момент я очень отчётливо помню.
На хуторе громко запел петух, и мама закричала: «Враньё! Стариков? Детей? На работы?». Она начала тут же отламывать доски от пола вагона. Помню, что люди умоляли её перестать, мол, пристрелят немцы. «Умереть – умру, но в Германию я не поеду!» – ответила мама.
Помню, как она вытащила нас с братом под вагон, в этот момент состав потихоньку тронулся. Я закричала в испуге, и мама отвесила мне оплеуху, а потом зажала рот рукой. Мы скатились под откос, и я видела, как над нами по насыпи ходили автоматчики, затем они вскочили в уходящий поезд.
И тогда снова запел петух. Мы пошли на его голос, вышли по полю к хутору. Мне тогда казалось, что идём очень долго, но позднее брат и мама говорили, что путь занял пять-десять минут. Мама постучалась в стоявшую на отшибе хату, хозяин впустил нас, а через несколько минут появился немецкий офицер. Он поинтересовался, кто мы такие. Хозяин ответил, что мама – это его замужняя сестра, а мы племянники, только что приехали.
Немец не поверил, конечно, но потом неожиданно сказал хозяину дома: «А, поезд, малыши, понимаю! Значит, так! Перепись я провёл вчера, и твоя «сестра» тогда здесь уже находилась. Понял?».
После этих слов Лариса Евгеньевна опять надолго замолчала.
– Инна, знаешь… Нам говорили, что все они – зло. Да, в большинстве случаев это было именно так. Я там была, я всё видела и слышала. Но этот офицер, не помню его имени, многое сделал для нас, оформил документы, которые подтверждали, что мы уроженки хутора, давал муку, – прервала затянувшуюся паузу женщина. – А ещё помню, как под натиском нашей армии отступали немецкие солдаты. Офицер тогда попрощался с нами и дал мне конфету…
После этого мы вернулись в Киев. Город был разбомблен, одни руины вокруг. Мы искали наш дом, но так и не нашли. В итоге нам выделили какое-то жильё, ютились в одной комнате с многодетным семейством. А в один прекрасный день пришла новость – Победа! Мы выиграли войну! Ликовал весь город, люди смеялись, обнимались и плакали. Брат вскинул меня на плечо, стиснул крепко и громко прокричал: «Победа, Ларка! Наши взяли Берлин!».
…Мы сидели в Бабьем Яру, месте, где некогда были зверски убиты тысячи и тысячи людей. Прямо перед нами находился раскол оврага – братское захоронение. Неподалёку резвилась Софийка, она срывала цветы и пыталась соорудить венок на голову, но у неё не получалось, и букет рассыпался. Малышка смеялась: в месте, где некогда буйствовала смерть, торжествовала жизнь, право на которую досталось такой неимоверной ценой.