«НИЗКИЙ ПОКЛОН ВАМ, ДЕВОЧКИ»

Екатерина ЗИБЕРТ

Любовь Ефимовна Шабунина живет в Анадыре. Услышав, ее рассказ о войне на уроке мужества в профессиональном училище № 3, присутствующие, думаю, были поражены тем количеством испытаний, которые пришлись на ее долю. «КС» пересказывает эту историю читателям.

НЕ НАША СМЕРТЬ

Люба родилась на Украине, в городе Брянке, в 31-м году. У нее было две старших сестры. Папа работал начальником узла железной дороги. Война началась, когда девочке не было и одиннадцати.
– Мы не знали, что такое война, –
рассказывает Любовь Ефимовна, – просто вокруг все говорили: «немцы», «идут немцы». Папа постоянно был на работе. Он готовил к эвакуации эшелон с оборудованием, ценностями и людьми.
Как-то отец пришел домой и сказал жене срочно собирать детей и ехать к железной дороге.
– А она отказалась, – вспоминает женщина, – она решила, что лучше погибать дома. Отец ушел – он нес ответственность за эвакуацию, и у него не было времени уговаривать ее.
Возможно, мама Любовь Ефимовны что-то почувствовала. По приказу Любиного отца железную дорогу после отбытия эшелона взорвали. А на станции Родаково поезда атаковало множество немецких самолетов. Почти все эвакуируемые семьи погибли. Отца сильно ранило. Он скончался в госпитале, в Баку. Но, несмотря на бомбежки, оборудование было доставлено до места назначения.
Мама тогда сказала девочкам: «Значит, это была не наша смерть».

ОДЕЖДУ ВЫМЕНИВАЛИ НА ЗЕРНО

В городе от бомбежек горели дома. Люба с сестрами лазила на крышу и тяпками сбрасывала зажигательные бомбы. Кушать было абсолютно нечего. У Любиной мамы были красивые, дорогие платья, она пыталась выменивать их у крестьян на жито или хоть что-нибудь съестное. Но платья сельские женщины брали неохотно.
Если удавалось раздобыть немного зерна, его мололи в ступке, муку смешивали с лебедой и пекли лепешки.
Однажды мама девочек ушла искать еду и не вернулась. Как оказалось позже, она осталась на другой стороне реки Северный Донец, куда отступили наши войска.
В город вошли немцы.
– Числа я не помню, – говорит Любовь Ефимовна, – зато отлично помню, как мы спрятались в палисаднике и выглядывали оттуда, хотели посмотреть, что же это за дивные звери такие – немцы.
Немцы шли уверенным строем по главной дороге с автоматами в руках.

В ПОИСКАХ СЕСТРЫ

Любовь Ефимовна рассказывает дальше: «Вокруг города убитых было неимоверное множество, никого не хоронили. Везде были мины. От людей мы узнали, что сильно ранена наша двоюродная сестра. Взрослых никого не было (сестры тоже еще были детьми), и мы пошли ее забирать в одно из сел.
Девочки взяли тачку и отправились за сестрой. Жара была невыносимая, пили воду из луж. Эту сторону реки бомбила наша артиллерия. «А как невыносимо визжит снаряд, завывает. Хотелось прямо врыться в землю, чтобы спрятаться».
Около села Трехизбенка путь им преградил немец, что-то орал, уперся автоматом Любе в спину. Они поняли, что дальше он им пройти не даст.
Девочки сделали вид, что уходят обратно, а сами спрятали тачку в кустах и спустились к речке, чтобы дождаться темноты. У реки они увидели немцев, которые вкапывали орудия в землю и накрывали их рубленым лесом.
Ночью доползли до брошенных домов. Крыш нет, окна выбиты. Ни людей, ни собак – все ушли за Донец с нашими войсками. Валясь с ног от усталости, голода, они уснули в одной из хат. Проснулись, когда солнце уже взошло, и увидели рядом нескольких убитых солдат, которых в темноте просто не заметили.

ТАИНСТВЕННЫЙ ГОЛОС

Девочки пробирались от усадьбы к усадьбе, вдоль реки, к тому селу, где должна была быть сестра.
Взяли в одном из домов ведро и пошли к колодцу – сильно хотелось пить. Вдруг непонятно откуда, то ли из камышей, то ли из кустов, а может, из самого колодца, раздался мужской голос: «Девочки, воду в ведро не набирайте, возьмите кружку или кастрюльку».
– Наши снайперы сидели в густом лесу, не давали немцам к воде подойти, – объясняет Любовь Ефимовна, – и боялись, что, если мы много наберем, немцы ее у нас отберут.
Невидимый собеседник стал расспрашивать, как они оказались на самой передовой.
Девочки все рассказали и как-то само собой упомянули про орудия, которые закапывали враги за мысом. Человек все выслушал, видимо, доложил куда надо, и ночью немецкие доты были уничтожены прицельным огнем.
Сестры, ночевавшие в брошенных усадьбах, стали постоянно приходить к колодцу и сообщать снайперам, что видели.
– Я самая маленькая была (Любовь Ефимовна пригнулась, изображая, как пряталась), ползала везде, подглядывала. Не знаю, сколько времени так прошло, но много.
По утрам немцы привозили на машинах женщин, которые рыли окопы. Серьезно укреплялись. Девочки уже знали немцев в лицо. Если видели кого-то нового, значит, ночью прибыло пополнение.
Детям повезло: они нашли макуху (семечки подсолнуха с кожурой, из которой отжимали масло): «животы болели страшно, но мы были очень рады, что есть еда».
Около колодца наши солдаты несколько раз оставляли для них «гостинцы» – пайки. Все тот же голос однажды приказал им спрятаться ночью в подвал. И еще перед прощанием этот неизвестный человек сказал им: «Низкий поклон вам, девочки, за все, что вы для нас сделали. Берегите себя. Мы еще встретимся».
Ночью был страшный шум, выстрелы, взрывы.
Когда затихло, девочки вылезли и наткнулись на солдатскую кухню нашей армии. Немцы отступили.
– Мы расплакались от радости, –
Любовь Ефимовна старается унять дрожь в голосе, – с обозом вернулись в город.
Свою двоюродную сестру девочки нашли, она была еще жива, но пролежала слишком долго одна с вырванным снарядом боком. Ей уже невозможно было помочь.

ЧЕРНЫЙ ХЛЕБ

Через какое-то время вернулась мама. Работать начали сразу. Их отец приказал взорвать железную дорогу, им же волей судьбы пришлось ее заново строить. Дети таскали щебенку, засыпали ее между шпалами. Утром составлялся список вышедших на работу, вечером им выдавали соевую муку. Потом маме стали давать хлеб. На всех 800 граммов в день.
– Мы в тряпочки замотаем и прячем хлеб (показывает, какой по размеру был кусочек). Так хочется его. Откроем тряпочку, укусим, опять прячем. Невозможно удержаться, чтобы оставить хоть немного на потом.
А хлеб это только назывался хлебом. Черный, твердый, как камень, к зубам приставал. Но казался Любе безумно вкусным.
В округе всю траву съели. Девочки искали молодые кукурузные стволы – у них сердцевина сладкая.
Началась зима, вышел приказ, что дети должны ходить в школу. Здание школы вычистили – там немцы устроили конюшню – и начались занятия. Солдаты подарили Любе фуфайку, шапку и огромные валенки. Она даже шаг в них еле-еле делала. Так и ходила на занятия.
В школе не топили. Чернила замерзали, их отогревали за пазухой. Так как не было никаких тетрадей, бумаги, писали между строчек в книгах.

НА МЕЧТЫ СИЛ НЕ БЫЛО

Нормальное детство – это время, когда человек живет в особом мире, полном волшебства, мечты. Спросила у Любови Ефимовны, мечтала ли она в годы войны о чем-то.
– Ничего не мечталось. Мы постоянно думали о еде. Везде искали глазами, что бы скушать. Все силы были направлены на то, чтобы выжить.
Любовь Ефимовна помнит день Победы. В это раннее утро, когда было еще темно, приехали обозы. Люди кричали: «Победа!». Плакали, обнимались, стреляли в воздух. Люди солдат называли «наши родненькие» и, хоть все были голодными, старались хоть чем-то угостить военных, хоть маленьким кусочком хлеба.
Кстати, когда в городе наладили радио, по нему давали объявление, что разыскиваются три девочки, помогавшие советским вой-
скам. Но Люба и сестры его не слышали, им только потом рассказали, что искали каких-то девочек. Так и не пришлось им встретиться со своим невидимым другом.