«А ПОБЕДИМ МЫ НЕПРЕМЕННО!»

Подготовил Алексей АНТОНОВ
gazeta@ks.chukotka

Свой неоценимый вклад в Великую Победу внесли коренные жители нашего округа. Чукчи, эскимосы, эвены, коряки, многие другие – по-разному уходили они в Красную армию, а потом попадали на фронт. Истории некоторых наших земляков, почерпнутые из их писем, архивов и воспоминаний современников, ещё в 2007 году накануне Дня Победы собрал и предоставил нашей газете магаданский историк, доцент Санкт-Петербургского института управления и экономики Давид Райзман.

ПО ЗОВУ СЕРДЦА
Исследователь выяснил, что только в 117 стрелковых частях на фронтах Великой Отечественной войны сражались 1372 бойца из числа коренных жителей, среди которых были воины 59 воинских специальностей – стрелки, разведчики, пулемётчики, артиллеристы, сапёры, снайперы, политработники и другие. Свыше 6 % фронтовиков – коренных северян имели офицерские звания. Многие из них попали в армию ещё до начала Великой Отечественной войны, хотя вполне могли избежать службы. Оказывается, принятый в сентябре 1939 года Закон «О всеобщей воинской обязанности» не распространялся на народности Севера, однако желание большого количества молодёжи из числа коренных жителей с оружием в руках защищать Родину было массовым, и правительство пошло им навстречу. Уже осенью того же года состоялся первый их призыв в ряды Красной армии. Вот что об этих событиях пишет Давид Райзман:
«В тот первый призыв ушли в армию жители Чукотки студенты Института народов Севера Николай Анкудинов и Михаил Вуквол, выпускник Читинского техникума связи Орест Брагин…
До сих пор существует более восьми версий обстоятельств гибели талантливого чукотского мастера-костореза Вуквола (1914– 1942). Архивные документы дали возможность, хотя и не совсем полно, уточнить военную биографию Вуквола.
Например, ссылаясь на ответ Главного управления кадров Министерства обороны, журналистка Ольга Никитина в 1968 году сообщала о его участии в боях с белофиннами. «Направлен в действующую армию Смоленским РВК города Ленинграда под Львов-Брестское направление», – утверждал в 1978 году профессор Михаил Воскобойников. «Служил в артиллерийском полку под Витебском перед самой войной», – сообщил в 1985 году писатель Юрий Рытхэу…
Кстати, всемирно известный чукотский писатель в начале 2000-х годов получил любопытное письмо из Краснодара от Н. В. Махно, в котором он рассказывал о своих встречах с Вукволом: «...звали мы его Мишей. Познакомились мы в 1940 году в Витебске, где я проходил кадровую службу в артиллерийском полку, работая при клубе художником. Там меня часто навещал Вуквол, рассказывал о своей учёбе в Ленинграде в Институте народов Севера. Оттуда он и был направлен к нам для прохождения армейской службы. Мы часто встречались в свободное время. Вуквол рассказывал о своих работах, о резьбе по моржовой кости. Он сообщил, что некоторые его работы экспонировались на московских и международных выставках. Говорил, что переводил книги с русского на чукотский язык. Встретились мы с Вукволом в последний раз в Польше в городе Рокишкис перед самой войной. Он очень плохо переносил жару, бодрился, хотя вид у него был неважный...
Вуквол произвёл на меня очень приятное впечатление как человек, как художник, который хорошо разбирался в искусстве. Миша был вежливым, тактичным, честным и отзывчивым товарищем...».

ВОЙНА И ХУДОЖНИК
Сам Вуквол писал из Витебска своему учителю, преподавателю Института народов Севера филологу Петру Яковлевичу Скорику, который готовил к изданию первый русско-чукотский словарь. Его письма были своего рода консультациями о характерных нюансах чукотского языка с суждениями о звучании отдельных слов и их смысловом значении, что было ценно для переводчиков и редактора книги.
Весной 1941 года Вуквол гостил в семье Скорика в Красном Селе под Ленинградом, куда ездил во время пятидневного отпуска. Здесь-то и произошла последняя его встреча с братом Тукаем, работавшим тогда председателем Чукотского райисполкома. Известно, что Вуквол вернулся в воинскую часть, воевал с фашистами – об этом свидетельствуют строки из его письма с фронта: «Фашисты прут напролом, а мы бьём их, гадов. Спать почти не приходится. А как засну ненадолго – Уэлен наш вижу во сне. Только подумать, как он далеко теперь! Как человек привыкает к своей родине! Потом всю жизнь ничто не в состоянии заменить её. Чукотка, Россия! Как это звучит для меня».
В другом письме, написанном на лафете после боя, Вуквол сообщает брату, как их часть входила в отбитую у фашистов белорусскую деревню: «Остались только печные трубы да обугленные стены изб. Посреди бывшей деревни – виселица, сколоченная наспех из необструганных брёвен. Покачивает ветер верёвочные петли. Этого никогда не забыть!».
Последнее письмо, полученное Тукаем от брата-фронтовика, содержало два карандашных наброска и просьбу показать рисунки мастеру-художнику Онно чукотской культбазы в Лаврентия. Один рисунок изображал красноармейца, пронзившего ножом сразу троих фашистов. На другом рисунке рядом с красноармейцем, стреляющим по врагу, был изображен чукотский художник, сдающий песцовые шкурки в Фонд обороны.
Оба эти сюжета, подсказанные Вукволом, мастер-косторез Онно искусно воплотил на моржовом клыке и подарил свою работу Центральному музею Красной армии в том же 1942 году.

СГОРЕЛ ВО ВРЕМЯ БОЯ
Биография Вуквола ещё требует исследования, так как неизвестны точные обстоятельства гибели талантливого художника, равно как и судьба его вузовского приятеля Николая Анкудинова. Этот юноша из села Марково – чуванец, прошедший дорогами войны до Праги. Он погиб там, как говорят односельчане, 11 мая 1945 года, командуя ротой автоматчиков.
Его земляк Орест Брагин, уроженец Марково, участвовал в походе Красной армии в 1940 году в Прибалтику, в частности в Литву. В 1941 году погиб под Москвой. Есть сообщение о гибели его родственника – Петра Андреевича Брагина, служившего в 354-м танковом батальоне 161-й танковой бригады. Младший сержант механик-водитель танка сгорел 4 июля 1942 года во время боя за деревню Новосельскую в Курской области.
Среди коренных жителей Севера, прошедших через суды Колымы и Чукотки по разным обвинениям, также встречались фронтовики.
Старожилы Чукотки, в частности Н. Н. Орлов, уроженец эскимосского селения Наукан, вспоминал, что его земляка эскимоса Акосека взяли в армию из лагеря, он прошёл всю войну и якобы погиб под Берлином. А вот Калескатегин, его односельчанин, также бывший заключённый, участник войны с Японией, вернулся в посёлок с орденом Красной Звезды уже свободным гражданином.

ОТ ВОЗМЕЗДИЯ НЕ УЙТИ
Уходили северяне на фронт и из тех подразделений, которые, базируясь на Колыме и Чукотке, обеспечивали выполнение специального задания правительства – эксплуатацию воздушной трассы Аляска–Сибирь, по которой перегоняли американскую боевую авиатехнику на Западный фронт, реализуя ленд-лизовское соглашение между СССР и США.
Один из первых уэленских комсомольских активистов и первых лётчиков-чукчей Тимофей Елков обслуживал Особую воздушную трассу с начала её работы. Неоднократно просился на фронт. Наконец его послали учиться в Сасовское авиационное училище, которое он окончил в 1944 году, после чего в мае был зачислен в ряды военно-воздушных сил.
Сражаясь в составе 566-го штурмового авиаполка 277-й штурмовой авиадивизии, он совершал боевые вылеты над Карельским перешейком, нанося удары по военным объектам и живой силе противника. Сначала он летал на знакомом У-2 – ночном бомбардировщике, а позже – на штурмовиках Ил-2. Тимофей писал с фронта жене: «Я, чувствую, очень изменился здесь, на фронте, а что же – и пора. В этом году мне ведь стукнет 30. Бегут года. И всё-таки даже здесь, на фронте, в перерыве между боями, я мечтаю. О чём? О дне, когда мы разгромим фашистов и кончится война, и мы вместе отпразднуем победу. И ещё я мечтаю о Чукотке, о нашем Уэлене, о встрече с моими чукотскими друзьями».
26 июня 1944 года штурмовик Елкова атаковала тройка мессеров. Неравный бой закончился гибелью лейтенанта кавалера ордена Красного Знамени Тимофея Елкова. Но столько уверенности было в его словах, обращённых к Дмитрию Тымнетагину: «Знаю, и там, где летаешь ты, сейчас тоже фронт, тоже трудно. Поэтому у нас с тобой должна быть одна забота – скорее добыть победу! А победим мы непременно, фашистам не уйти от возмездия».

Подготовил Антон КОВАЛИХИН
gazeta@ks.chukotka.ru

К сожалению, на Чукотке уже не осталось ветеранов-фронтовиков, которые принимали непосредственное участие в боях Великой Отечественной войны. Последний из них – житель села Марково Александр Мартынович Восьмячкин, оборонявший Ленинград и Советское Заполярье, освобождавший от фашистов Норвегию, Украину, Польшу и Чехословакию, ушёл из жизни в декабре 2014 года. Кавалер боевых орденов и медалей, он, как и многие другие фронтовики, не любил говорить о войне. Тем не менее страницы «КС» прошлых лет сохранили некоторые его воспоминания о тех страшных и героических годах.

Александр Восьмячкин вошёл в число немногих фронтовиков 1923 года рождения, вернувшихся с войны живыми. Родом он из села Бухарча Оренбургской области. Был призван в Красную армию и отправлен на Ленинградский фронт 26 сентября 1941 года. Там он сражался в рядах 190-го отдельного лыжного батальона на подступах к Ленинграду, сопровождал конвои, возившие продукты в блокадный город по Ладожскому озеру. После снятия блокады Александра Мартыновича перевели в 69-ю морскую стрелковую бригаду на Кольский полуостров, в рядах которой он участвовал в Петсамо-Киркенесской операции Карельского фронта и Северного флота ВМФ СССР против войск вермахта на севере Финляндии в области Петсамо и на севере Норвегии, победоносно завершившейся 1 ноября 1944 года.
После освобождения от фашистов Норвегии Восьмячкин воевал в 31-й отдельной бригаде, с которой двигался на запад. Много страшных картин довелось увидеть ему на этом пути: сожжённые города и деревни, а во Львове – огромное количество трупов мирных жителей, которые немцы готовились сжечь, чтобы избавиться от следов своих преступлений.
«В одном из этих боёв мы никак не могли продвинуться вперёд, так как пули вражеского снайпера раз за разом попадали в лежащих рядом со мной товарищей, – приводятся слова нашего героя в одной из статей «КС». – Я обнаружил стрелка, сидевшего за печной трубой, и «убрал» его».
Потом была Польша. Восьмячкин участвовал в освобождении узников концлагеря Освенцим. Он вспоминал, как из открывшихся дверей концлагеря к освободителям выползали истощённые люди, они плакали, обнимали красноармейцев. На них было страшно смотреть, и воины отдавали им всё имевшееся при себе съестное – хлеб, сахар, консервы.
Войну Александр Мартынович окончил в чехословацком городе Пардубицы.
«Наша часть должна была ехать на восток на войну с Японией, – приводит его слова в одной из своих публикаций внештатный автор «КС» ветеран труда Анфиса Шарыпова. – …Пока добирались до места, Япония капитулировала. Но поступил другой приказ – ехать на Север».
Из Владивостока на пароходе «Ломоносов» Восьмячкин прибыл в Анадырь и с 1945 по 1947 годы служил в районе 8-го причала. 13 марта 1947 года он демобилизовался и поступил на работу в милицию села Марково. Там он встретил свою будущую жену Полину Мартыновну, участвовавшую в строительстве аэродрома для приёма самолётов, следовавших на фронт по трассе АлСиб. Через год Александр Восьмячкин был направлен в Певек, где проработал участковым милиционером по 1952 год, а затем вернулся в Марково. После увольнения из органов внутренних дел он трудился на разных предприятиях, но дольше всего – в сфере коммунального хозяйства.
«О своих наградах Александр Мартынович не любил говорить, просто дал мне в руки военный билет и сказал: «На, сама посмотри», – вспоминает Анфиса Шарыпова. – В документе отмечены: орден Красной Звезды, медали «За боевые заслуги», «За отвагу». Других записей нет, но в Марково, по словам жены Полины, находится полная сумка наград, в том числе медаль «За оборону Советского Заполярья», и многие другие, уже полученные в мирное время».