ЧЕЛОВЕК, ИЗЛУЧАВШИЙ СВЕТ

Сергей ВАСИЛЬЕВ, Никита ШАЛАГИНОВ
gazeta@ks.chukotka.ru

Он был замечательным человеком, талантливым писателем и поэтом, журналистом, переводчиком и настоящим сыном чукотского народа, хорошо понимавшим суть национальных традиций и в совершенстве знавшим родной язык. Для окружной газеты, где Иван Васильевич с небольшими перерывами работал с 6 августа 1968 года, это невосполнимая утрата.

Мы, его коллеги, думали, как отдать дань памяти человеку, которого мы не только уважали, но и любили. Решение пришло само собой. Несколько лет назад с Чукотки уехал другой журналист газеты «Крайний Север» – Сергей Алексеевич Васильев, который многие годы проработал в редакции. Сейчас он вместе с супругой проживает в городе Горячий Ключ Краснодарского края, но мы не теряем связи, часто перезваниваемся, поздравляем друг друга с Новым годом, Днём Победы, Днём печати… Редакция обратилась с просьбой к Сергею Васильеву как человеку, хорошо знавшему Ивана Омрувье, написать о нём несколько памятных слов. Через два дня на нашу электронную почту пришло письмо, которое мы публикуем полностью.
«Я долго не мог решиться начать писать эти строки. Начинал, потом стирал написанное, начинал снова. И не мог избавиться от мысли, что всё мною написанное – банально-печальное. Потому что не могу найти слов, которыми можно было бы выразить скорбь после того, как не стало Ивана Васильевича. А разве есть такие слова? Потом подумал, что ведь молодое поколение, возможно, и не знает, какую жизнь прожил этот светлый и талантливый человек. А знать нужно, потому что его имя – это история Чукотки. И хотелось бы всё-таки не размазывать слёзы по щекам, а просто вспомнить сегодня некоторые эпизоды из жизни Ивана Васильевича.
Так случилось, что уже шестой год, как я уехал с Чукотки, но никогда не разорвать ту нитку, которая связывает меня с этим краем. Последние 20 лет я работал в газете «Крайний Север» бок о бок с Иваном Омрувье. Помимо работы нас объединяла литературная деятельность, да и просто общие взгляды на многие вопросы. Уехав, я иногда звонил Василичу (так я его называл). Он всегда радовался моим звонкам, охотно рассказывал о сегодняшних буднях газеты, города, Чукотки. В прошлую пятницу я проснулся с мыслью позвонить ему, пока ещё на Чукотке не наступила ночь. Конечно, мне и в голову не приходило, что он в Чукотской окружной больнице и состояние его на грани жизни и смерти…
На первый звонок он не ответил, и я повторил его через час. Мало ли? Может, выходил куда-то… В трубке раздался тихий голос:
– Да.
– Василич, ты можешь говорить?
– Да.
– Как здоровье?
– Нормально.
Тут я почувствовал неладное. Ранее, отвечая на мой звонок, он бодро говорил: «Еттык!». В этот раз ответы были тихими и односложными. Задав ещё пару ничего не значащих вопросов, я попрощался. И оказалось навсегда! Через несколько часов Иван Васильевич ушёл из жизни. Получилось так, что я по случайному стечению обстоятельств оказался одним из последних, кто слышал его голос. Теперь в ушах стоит это тихое «да»…

НАШ ВАСИЛИЧ
Ранее я не раз писал об Иване Васильевиче. Вспоминается материал «Иван Васильевич не изменяет профессиям». Он был написан ко Дню пограничника. Возможно, многие и не знают, что Омрувье три года служил в погранвойсках, в Кёнигсбергском пограничном отряде, базировавшемся в Провидения. Тогда он много рассказал мне о своей службе, хотя по природе был человеком необычайно скромным и молчаливым. Я полагаю, что в этом номере газеты будут некрологи с его богатой биографией, где и служба, и учёба в Ленинградском институте имени Герцена, и возвращение в родные края…
Иван Васильевич, действительно, освоил много профессий – от учителя до кочегара и охотника. Меня поразил тот факт, что, уже проработав несколько лет в национальной газете «Советкэн Чукотка», он, потомственный чаучу, вдруг почувствовал, что теряет связь с родными корнями. Нужно было обладать большой решимостью, чтобы от достаточно комфортной жизни в окружной столице на несколько лет уехать в тундру и работать пастухом. Зато, по его признанию, это послужило огромным толчком к творчеству. Омрувье наслаждался возвращением к живому разговорному языку, к традиционному укладу жизни и мировоззрению оленеводов. После этого были написаны его лучшие рассказы и повести. Многие из них напечатаны на страницах окружной газеты, дальневосточных и столичных изданий. А книга «Потомки чаучу» была переведена на французский язык и издана в Париже. Потом последовали вторая и третья части.
Его произведения во многом автобиографичны. Он писал так, как чувствовал. Вообще, мне кажется, что стихи и проза Ивана Васильевича на чукотском языке ещё ждут своего переводчика и исследователя. И я надеюсь, что произведения Омрувье будут систематизированы, изданы и переизданы. Потому что его вклад в национальную литературу, на мой взгляд, недооценён.
Безусловно, Иван Васильевич был добрым, скромным, неконфликтным человеком. Но я знал его и другим. Иногда он становился принципиальным и резким в оценках. Особенно, когда это касалось творчества. Он очень уважительно относился ко многим своим землякам-литераторам. И таких имён называл немало. Но терпеть не мог графоманов. Вот, например, его строки в одном из материалов:
«Сегодня время другое. Другие интересы у людей. И отношение к самой литературе, на мой взгляд, также изменилось. Если раньше Магаданское книжное издательство, где печатались произведения чукотских и колымских авторов на русском и северных языках, периодически торопило авторов подготовить к выпуску новые рукописи и для этого выделялись средства, то сегодня каждый автор предоставлен самому себе».
Иван Васильевич часто сетовал на то, что в сегодняшних реалиях большую роль играют деньги. Тот, у кого они есть, может печатать что угодно и любым тиражом. И наоборот, отсутствие средств оставляет «за бортом» талантливых авторов. Очень важно, что говорил он не о себе…

ОМРУВЬЕ – ОЗНАЧАЕТ КРЕПКИЙ
Ивана Васильевича уважали в Издательстве «Крайний Север». Никто никогда не слышал, чтобы он ругался или вздорил с кем-то. Его маленький кабинет находился под самой крышей здания. Туда вела лестница со второго этажа, оказавшаяся теперь лестницей в небо…
Там ему никто не мешал работать. При этом Василич был очень обязательным человеком. Как известно, основным полем его деятельности в газете было национальное приложение на чукотском языке «Мургин нутэнут» («Наш край»). Как рассказывают коллеги, даже во время пандемии, вынудившей его работать «на удалёнке», у ответственного секретаря не было проблем со своевременной сдачей необходимых материалов в работу. В его обязанности не входило писать статьи на русском языке, но он никогда не отказывался, если было нужно. И подходил к этой работе ответственно и фундаментально. Вот что написал мой коллега, журналист Юрий Прыгов, откликаясь на уход Ивана Васильевича:
«Омрувье по натуре был профессионал и работоман… Мы с ним года два или три сидели в одном кабинете. Я его даже аристократом назвал однажды за выдержку, корректность, а он на это только улыбнулся».
Я не знаю чукотского языка и часто спрашивал своего знающего коллегу о значении тех или иных слов. По одной из версий, фамилия Омрувье означает «крепкий». В своём архиве я нашёл стихотворение, посвящённое Ивану Васильевичу. Оно несовершенно с поэтической точки зрения, просто написано к какой-то юбилейной дате. Но сегодня, думаю, есть смысл озвучить эти строки:

Певцов чукотского народа
По пальцам можно перечесть,
Но родила на свет природа
Тебя таким, каков ты есть.
С твоим познаньем языковым,
Рождённым в тундровой тиши,
Ты овладел газетным словом,
Богатством северной души!
С фамилией почти французской
Когда-то покорил Париж,
И по-чукотски, и по-русски
Не просто пишешь, а творишь!
Твоё лицо не скрыто маской,
Ты с нашей северной, крутой,
Чукотской, истинной закваской
И несравненной добротой!

Иван Васильевич Омрувье… Тебя нет с нами. И пусть твоё здоровье оказалось не столь крепким, но ты крепко сохранишься в наших сердцах и в памяти всего чукотского народа. Мы будем помнить тебя как человека, излучавшего свет и доброту. Ты просто вышел… Но всегда будешь возвращаться... Вечная тебе память, дорогой наш Василич!