УРОК ДЛИНОЮ В ЖИЗНЬ

Подготовила Диана ДРАНАЯ

Почти сорок лет проработал
учителем начальных классов в Билибинском районе Андрей Ефремович Калеков. Вся его жизнь связана с этим суровым краем. Он один из тех, кто делал его историю.

ХОДОКИ
1938 год. До окончания спасского педучилища еще далеко, а с Чукотки уже приехал С. Ф. Ры-
жий, учитель из Восточно-Тундровского района, и начал агитировать ехать туда, на Чукотку. Многие задумались. И поехать хочется, и боязно было. Где эта Чукотка, как она выглядит – знали лишь по учебнику гео-
графии.
Но вот окончено училище, и выбор определился сам собой – почти весь выпуск был направлен на Крайний Север. Тринадцать молодых учителей распределили в район Восточной тундры.
Путешествие из Владивостока до устья Колымы (порт Амбарчик) на грузовом пароходе заняло 32 дня. А из Амбарчика плыли уже на катере до поселка Пантелеиха, что в 30 километрах от Черского.
В Пантелеихе учителей распределили по школам. Андрею Калекову с Ефимом Голотвиным достался район реки Омолон – там были две начальные школы. В конце беседы им сказали: «До Пятистенного доберетесь на катере, а дальше – на оленях».
Пять дней пути – и молодые учителя в Пятистенном. Тут Калеков нашел попутчика, эвена Тарабукина. Он собрался домой, в Омолон, и уговорил учителя добираться вместе. Калеков, согласившись, стал уговаривать и Голотвина, но тот не рискнул, сказав, что доберется нартовым путем. В путь отправились вдвоем.
Конец сентября. Пешком ходоки добрались до ближайшего эвенского стойбища и стали просить у охотников верховых оленей. Те поскребли свои затылки – жили небогато – и выделили двух вьючных оленей. Предстояло пройти по бездорожью 300 километров. В горах уже лежал снег, и по ночам жгли костры – не было даже палатки. На семнадцатый день, 20 октяб-ря, путники добрались до Омолона. Итак, позади три месяца перехода. Калеков не прогадал, согласившись уйти с эвеном. Голотвин же добрался до Омолона лишь в январе, а до Омучана, где он должен был учительствовать, еще 130 километров.

ДЬЯЧКОВ
УЧИТСЯ
ПИСАТЬ
В районе в то время было шесть национальных советов. Да и в Островном – райцентре –
организации можно было пересчитать по пальцам. Все находилось в стадии становления. Нацсовет, куда распределили молодых учителей, именовался Олойчанским, там проживало 400 эвенов.
Первым его председателем был Иван Степанович Дьячков, бедняк, охотник-оленевод. К школе он относился с большим уважением, хотя сам был абсолютно безграмотным. Калеков вспоминал, как корпел Иван Степанович над печатными буквами, которыми написали его фамилию, – расписываться-то надо. Впоследствии в кружке ликбеза он осилил грамоту, хотя давалась она ему трудно.

ВСЕОБУЧ
В поселке Шепетково, геологической базе Дальстроя, была лишь фактория. Школа разместилась в небольшом пятистенном домишке без крыши. Учеников было немного – тринадцать на два класса, и во втором были ребята старше самого учителя. Знания русского языка – никакого, поэтому на первых порах Калеков часто приглашал переводчиков, того же эвена Тарабукина.
Днем учились дети, вечером –
взрослые. Но зимой охотников не собрать – на промысле. Поэтому решили, что во время летних каникул в тундре дети будут обучать родителей. Перед отъездом Калеков провел с ними беседу. Снабдил книгами и бумагой. И надежды учителя оправдались. Года через два он уже получал от родителей письма. А ведь совсем недавно те же эвены вместо подпи-
си припечатывали к бумаге большой палец.

КАК СОЗДАВАЛОСЬ ТОВАРИЩЕСТВО
Шло время. Андрей Ефремович уже освоился с местными обычаями, изучил эвенский язык. Стал заведующим школой, одновременно исполнял обязанности секретаря нацсовета. Работы было невпроворот: нужно было организовать медпункт, почту.
Весна 1939 года. Окончен сезон, охотники съезжаются на факторию, сдают пушнину, закупают продукты. Настало время традиционных ярмарок. Тут-то и было решено приступить к организации товарищества по совместному выпасу оленей и рыболовству.
Открыли собрание. Председательствовал Дьячков. В президиуме – заведующий факторией Петр Николаевич Березкин. Собрание длилось семь дней. Речей было много, сомнений – еще больше. Каждый думал, как бы не было хуже. И снова споры. Но, в конце концов, беднота все же объединилась, и в товарищество, которое назвали «Дорога открылась», вступили тринадцать семейств. Каждый хозяин внес свой пай: по одной важенке и немного денег. Председателем избрали комсомольца Григория Щербакова. Работа поначалу шла неважно: никто не знал, с чего начинать и как вообще ведутся дела в подобных товариществах. Летом три семьи вышли из объединения и из нацсовета, но остальные не унывали, старались изо всех сил.

КОММУНа
На одном из собраний постановили внести в неделимый фонд по две-три важенки, и стадо стало расти. На денежные отчисления приобрели невод, сети, кое-какой охотничий инвентарь.
Конец 1939 года. В школу приезжает второй учитель – Семен Степанович Обыденников. Стало легче. А через год приехал Павел Ильич Липов – фельд-
шер. Он организовал медпункт.
Стали жить комсомольской коммуной – и легче, и веселей. Три года проработал Андрей Ефремович в школе. Уже и первый выпуск состоялся: семь учеников закончили начальную школу. Дальше учиться захотели пятеро. Их-то Калеков и решил сопроводить в райцентр – в Островное. Да и в отпуск пора. Очень уж хотелось в родные места. Добрались до Пантелеихи. Калеков решил пешком немедленно добираться до Островного: нужно было решать вопрос об отпуске.

ВОЙНА
Вышли вечером. В первый день одолели 60 километров. Но тут повстречали путников. Они-то и сообщили о начале вой-
ны. В отпуске, естественно, отказали, нужно было оставаться на своих рабочих местах.
Обратная дорога домой была не легче. Он вез страшную весть о войне. Долго не хотели верить в это односельчане, пока не увидели газеты, которые прихватил с собой Калеков. Таким образом, в омолонских нацсоветах о войне узнали спустя два месяца после ее начала.
Провели комсомольское соб-рание, созвали жителей поселка и решили помочь стране, кто чем сможет. Оторванные от мира, жители окраины сдавали в фонд обороны свои сбережения, пушнину, меховую одежду. Шли на выдумку, смекалку и действовали. В фактории закончились патроны для малокалиберных винтовок. У охотников сохранились старые шомпольные ружья, для которых нужны отливные пули. Нашлись мастера, изготовили пулелейки, и началась отливка пуль.
Шла война, но жизнь продолжалась. Осенью прибыл катер, привел баржу. Привезли двух радистов с метеорологами и радиостанцию. Сами построили для нее помещение. Оно-то и стало своеобразным клубом.
Зимой 1942-1943 годов началась паспортизация местного населения. Кампания была трудоемкой. Никто, как правило, не мог назвать ни год, ни место рождения. Не сразу, но наладили все-таки учет населения.

ПАМЯТЬ
СЕРДЦА
Закончилась война, а вместе с ней и заботы военного времени. Андрей уже стал опять подумывать об отпуске, но выехать смог только… в 1949 году. Побывал в Москве, затем дома – на Дальнем Востоке. Калеков не узнавал своих односельчан, сверстников, как и они его. Уехав юношей, он возвратился в родные края зрелым человеком.
После отдыха – снова работа в школе. Только теперь уже в селе Пятистенном, куда его назначили заведующим. Но влекло в Омолон, где прошла его юность. И Калекову предлагают место в Красной яранге. Не долго думая, он собрался в дорогу.
Он стал работать воспитателем в интернате, затем заведующим. И так до 1963 года. Затем снова курсы в Магадане, и вот уже Андрей Ефремович Калеков работает в анюйской школе.
Северу отдано 40 лет. Четыре десятилетия посвящены школе, детям, народу.
– Когда приходят письма от моих бывших учеников, я бываю тронут до слез, – говорил Андрей Ефремович в конце семидесятых. – Сколько в них тепла и благодарности, той же ребячьей непосредственности, хотя все они взрослые. Я горжусь, что прожил в нашем районе сорок лет. У меня много друзей: чукчей, эвенов, юкагиров, русских, которых я учил. Пишут –
значит помнят… 